Владимир Шамахов, Наталия Васильева. Новая геополитическая архитектура Большой Евразии

Рекомендуемая ссылка на статью:

В последние годы в научной литературе все чаще встречаются термины: «Большая Евразия», «Центральная Евразия», «глобальный евразийский регион» и т.д. В классической геополитике понятие «Евразия» употребляется как в узком, так и в широком значении. С одной стороны, это территория (между Европой и Азией), ранее входившая в состав Российской империи и СССР. Именно это пространство характеризовал Х. Маккиндер, как «срединное евразийское» внутри евразийского континента, и ввел даже специальные термины – «осевой регион» и «Хартленд» (Heartland). С другой стороны, широкая трактовка термина «Евразия» предполагает включение всего евразийского континента как его европейской, так и азиатской частей. В этой связи, касаясь геополитических особенностей современного развития Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), российский эксперт М. Сигачев отмечает, что «ШОС включает в себя не только Хартленд, но и так называемый Римленд (Rimland – «дуговая земля») – термин, введенный американским геополитиком Н. Спайкменом для обозначения стран береговой линии, чьи территории расположены на побережье морей и океанов, омывающих большой евразийский континент. Из стран, причастных к ШОС, к Римленду можно отнести Турцию, Пакистан, Иран, Индию, Китай»[1].

Говоря о новых геополитических реалиях ШОС, важно коснуться еще одного терминологического аспекта, связанного с появлением на политической карте мира региона Центральная Азия. Это новое название региона появилось в 1993 году, когда по инициативе Н.А. Назарбаева состоялась встреча глав пяти государств региона – Республики Казахстан, Кыргызской Республики, Республики Таджикистан, Республики Туркменистан, Республики Узбекистан, в результате которой и было согласовано название «Центральная Азия» взамен советскому определению «Средняя Азия и Казахстан»[2]. В то же время надо признаться, что еще продолжаются дискуссии о границах и названии данного региона. Так, американским исследователем С.Ф. Старром предлагается термин «Большая Центральная Азия», которым определяется значительно больший регион, куда включаются, наряду с пятью постсоветскими республиками, Монголия, западная часть Китая (Синьцзян), северные районы Ирана, Афганистана, а также Кавказа[3]. В современных российских исследованиях (например, в работах А.Д. Богатурова, А.С. Дундича, А.А. Казанцева, А.Е. Мальцева, К.Е. Мещерякова и других) по этому вопросу отражено в целом единое мнение, что термин «Центральная Азия» наиболее адекватно отражает геополитические реалии данного региона Большой Евразии. Что касается определения Центральной Азии китайскими учеными, то существует единый термин «Чжун-я», которым китайские авторы обозначают регион пяти постсоветских республик – Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Туркменистана, Таджикистана.

Именно для КНР формирование в начале 90-х годов ХХ века новых суверенных государств Центральной Азии поставило ряд проблем, в частности, пограничного характера, что потребовало создания новых институтов для поддержания региональной безопасности. Именно поэтому в 1996 году в Шанхае собрались лидеры России, Китая, Казахстана, Киргизии и Таджикистана для обсуждения проблем пограничного сотрудничества. Форум получил название «Шанхайская пятерка» и ознаменовал начало регулярных встреч руководителей государств. Международно-правовой базой для открытия этого форума послужили два документа: Российско-китайское соглашение о мерах доверия в зоне границы, и многостороннее Соглашение о взаимном сокращении вооруженных сил в районе границы.

Формирование «шанхайского формата» определялось в основном обострением угрозы терроризма в Центрально-Азиатском регионе и нарушением безопасности приграничных территорий стран Шанхайской пятерки со стороны Афганистана, где шла гражданская война между войсками Северной коалиции и движением Талибан. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что Шанхайская пятерка стремилась создать противовес силам НАТО и уменьшить американское влияние в регионе. Постепенно лидеры государств пришли к выводу, что эффективность сотрудничества была бы выше при изменении статуса данной структуры. Поэтому 15 июня 2001 года руководители пяти стран подписали соглашение о создании полноценной международной организации многопрофильного сотрудничества – Шанхайской организации сотрудничества (ШОС)[4]. В том же году в ее состав был принят Узбекистан.

Как отмечали российские эксперты, в первые годы существования Шанхайской пятерки США и НАТО в целом не рассматривали новый формат сотрудничества России, Китая и стран Центральной Азии как значимое явление в региональной безопасности. Более того, сформировалось мнение, что эта структура регионального сотрудничества способствует снижению влияния Российской Федерации в Центральной Азии в связи с повышением экономической мощи и влияния Китая. В рамках ШОС сближение России и Китая стало рассматриваться как попытка создания своего рода российско-китайской «оси» против НАТО. Особенно негативно были восприняты те положения Декларации глав государств – членов Шанхайской организации сотрудничества, где отмечалось, что США нужно определиться со сроком пребывания контингента НАТО на территории стран – членов ШОС [5].

Хотя проблемы безопасности объективно способствовали сближению стран региона, однако в ходе выработки общих позиций по ряду региональных проблем между сторонами возникают и разногласия, что определяется преференцией национальных интересов. Так, в Синей книге «Доклад о развитии Азиатско-Тихоокеанского региона», опубликованной Академий общественных наук Китая, отмечается, что Россия, несмотря на участие в ШОС, постоянно рассматривает Центральную Азию в качестве «сферы своего влияния», не обладая при этом необходимой экономической мощью. В Докладе особо подчеркивается, что несмотря на разрешение ряда спорных пограничных вопросов и углубление стратегического взаимного доверия, вероятность восстановления союзнических отношений между Пекином и Москвой невелика[6]. Как отмечали эксперты, «для Пекина формат клуба, объединяющего центральноазиатские страны, Россию и Китай, был удобен тем, что позволял теоретически продвигать свои экономические интересы в регионе. Но Россия блокировала создание Банка развития ШОС, в котором в силу своей экономической мощи в любом случае доминировал бы Китай»[7]. Возможно, поэтому ряд западных аналитиков весьма скептически оценивает перспективы ШОС. Так, европейские исследователи С. Де Йонг и Я. Ваутерс по итогам саммита в Уфе опубликовали статью «Россия и коалиция незаинтересованных», где подчеркивают тот факт, что все время своего существования ШОС была коалицией стран, не желающих сотрудничать[8]. Поэтому многое будет зависеть от дальнейшей динамики как внутри организации, так и за ее пределами. В этой связи принципиально важно, что на последнем саммите в Уфе были определены новые перспективы ШОС, что, во-первых, связано с расширением участников организации, а во-вторых, с принятием ряда важных документов, в частности, Стратегии развития Шанхайской организации сотрудничества до 2025 года, где особо подчеркивается необходимость сохранения и развития «шанхайского духа» сотрудничества.

Как отмечается в Стратегии развития Шанхайской организации сотрудничества до 2025 года, «на передний план выходит необходимость построения в регионе всеобщей, комплексной, инклюзивной, транспарентной архитектуры неделимой и надежной безопасности и устойчивого роста, основанной на принципах верховенства международного права, неприменения силы или угрозы применения силы, уважения территориальной целостности, государственного суверенитета и независимости стран, открытого, равноправного и взаимовыгодного сотрудничества. В этой связи возрастает роль региональных объединений, одним из которых является ШОС»[9]. Важно понимать, что ШОС определяет себя как открытую международную организацию, в задачи которой входит создание на пространстве ШОС региона мира, стабильного развития, экономического роста и прогресса, взаимного доверия, добрососедства, дружбы и процветания, а также совершенствование ШОС как многопрофильной региональной организации, не предусматривающей формирования военно-политического союза или экономического интеграционного объединения с образованием наднациональных институтов управления.

Именно Шанхайская организация сотрудничества в последнее время (особенно после саммита в Уфе) в комментариях экспертов рассматривается как формирующийся важнейший новый центр Большой Евразии. По мнению участников Валдайского форума, можно предположить, что «в ближайшее десятилетие будет создаваться некое «Сообщество Большой Евразии», где ШОС может занять одну из ключевых позиций»[10]. В этой связи исторически важным для определения статуса государств, участвующих в деятельности ШОС, стал последний саммит, когда была запущена процедура расширения членства в организации. Помимо статуса государства-члена ШОС, определены статусы «государства-наблюдателя» и «партнера по диалогу». «Партнер по диалогу» – статус, который ранее не применялся в практике организации, он дается странам, не входящим в регион, но имеющим возможность принимать участие во всевозможных саммитах организации. После уфимского саммита Индия и Пакистан начали работу по официальному оформлению своего членства в ШОС. На данный момент в организации четыре наблюдателя: Афганистан, Иран, Монголия и Беларусь. А статус партнеров по диалогу с ШОС имеют Турция, Шри-Ланка, Азербайджан, Армения, Камбоджа и Непал. Вероятно, после снятия санкций с Ирана, его вступление в ШОС в 2016 году будет вполне очевидным. Как отмечает в этой связи российский эксперт О. Барабанов, евразийский макрорегион должен иметь корневую структуру, которой «логично является ШОС. Этим определяются границы большого евразийского ядра, куда входят и Индия, и Иран. Иран, как индоевропейская в своей основе цивилизация, также составляет органическую часть Евразии. <…> Одной из задач ШОС в момент его создания было укрепление доверия в приграничной сфере между странами бывшего СССР и Китаем. Если культура решения приграничных споров в ШОС приживется и будет перенесена на индийско-китайские пограничные проблемы, то формат ШОС может стать удобной площадкой для постепенного их разрешения. Мы видим целый комплекс различных правовых, юридических, политических, экономических и иных форматов, которые позволяют говорить впервые о единстве огромного региона Евразии»[11].

Говоря о Большой Евразии, необходимо понимать важность и ее европейской части, представленной прежде всего Европейским союзом. В последнее время в связи с украинскими событиями отношения России и Европейского союза охладились. Однако изоляционистские тенденции в политико-экономических отношениях стран и объединений государств Большой Евразии не могут определять стратегию развития континента. Представляются крайне дальновидными геополитические идеи бывшего премьер-министра Франции Ж.-П. Раффарена. По его мнению, «треугольник Европа – Россия –Китай может стать треугольником процветания. Потому что каждая его сторона обладает собственными людскими и природными ресурсами и финансовыми козырями, а также потребностями в занятости, доходах и стабильности. <…> Сегодня вопрос сближения России и Китая неразрывно связан с независимостью европейской политики, самосознанием Европы и лидерской ролью, которую должна играть Франция. Инициативы должны приниматься не только политическим руководством, но и представителями гражданского общества»[12]. Еще в апреле 2007 года в Берлине состоялась представительная международная конференция на тему «Шанхайская организация сотрудничества: возможности партнерства с Европейским союзом», в ходе которой говорилось о том, что развитие отношений со странами Центральной Азии должно стать одним из приоритетов европейской внешней политики. И в этом контексте контрпродуктивны размышления ряда российских экспертов о том, что «координация континентальных евразийских процессов может сделать Евразию в ближайшее время геополитической реальностью, геополитической цельностью, которая впервые противопоставит себя Европе. С этой точки зрения, уже сейчас Европу начинают воспринимать лишь как западную периферию Евразии, которая близится к своему закату и теряет свой вес». Важно понимать, что и ШОС, и Евросоюз нуждаются друг в друге для осуществления широкомасштабных планов экономического развития. Кроме того, взаимодействие ШОС и Европейского союза может быть выражено в реализации совместных программ по усилению технического обеспечения погранслужб и других спецслужб в целях улучшения их возможностей по выявлению контрабанды наркотиков при пересечении границ. Такое сотрудничество выглядит стратегически важным и с точки зрения энергетической безопасности, обеспечение которой могло бы способствовать экономической стабильности всего евразийского континента.

Среди основных задач Стратегии развития ШОС до 2025 года особое внимание экспертов привлекло формирование общих подходов государств-членов ШОС в отношении инициативы «Экономического пояса Шелкового пути» как одного из инструментов создания благоприятных условий для продвижения экономического сотрудничества на пространстве ШОС. Этот пункт Стратегии согласуется с компромиссной позицией России и Китая, которая была закреплена подписанием 8 мая 2015 года Президентом Российской Федерации В.В. Путиным и председателем КНР Си Цзиньпином «Совместного заявления Российской Федерации и Китайской Народной Республики о сотрудничестве по сопряжению строительства Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути». По мнению А. Лукина, это соглашение «ставит серьезные вопросы перед ШОС. Фактически речь идет о дальнейшем смысле ее существования»[13]. Таким образом, саммит в Уфе можно рассматривать как своеобразный рубикон, перейдя который ШОС может вступить в качественно новый этап своего развития.

Как отмечается в докладе «Шанхайская организация сотрудничества: в поисках новой роли», подготовленном по заказу дискуссионного клуба «Валдай», «в то время как Евразийский экономический союз стремится стать экономической альтернативой Евросоюзу, ШОС может быть его политико-идеологической альтернативой. При этом, как и в случае с БРИКС, эта альтернатива не является конфронтационной – второй полюс Евразии не заинтересован в борьбе на уничтожение с первым. Напротив, его программа – конструктивное сотрудничество, но при условии признания его особенностей и равноправия»[14]. Экспертное сообщество уверено, что в рамках ШОС крупные незападные государства восточного полюса Евразии должны на равноправной основе согласовывать интересы, отличные от интересов западного полюса, и по возможности, выработать совместную позицию по отношению к нему.

Важно подчеркнуть, что новый этап развития ШОС предполагает не только его выход на мировую арену как одного из влиятельных центров мировой политики, но создает и новые возможности для экономического сотрудничества: «Особенно важно то, что расширение ШОС даст дополнительный импульс экономическому сотрудничеству в рамках организации и выведет его за рамки сопряжения проектов Китая и Евразийского экономического союза. Многосторонние проекты ШОС смогут быть гораздо объемнее и привлекать новых участников, у которых имеются собственные весьма широкие экономические интересы и планы»[15]. Расширение состава участников ШОС означает не только качественные изменения, но и количественные. ШОС после присоединения почти полуторамиллиардной Индии и почти 200-миллионного Пакистана будет представлять около 40% населения Земли.

Саммит в Уфе вызвал повышенный интерес в западных экспертных кругах. В ведущих изданиях появились комментарии, где отмечается ряд моментов. Во-первых, о ШОС было очень мало информации, так как она не играла существенной роли в мировой политике. Поэтому после решения о присоединении Индии и Пакистана появилось понимание, что ШОС становится важным политико-экономическим незападным мировым центром. Как отмечается в американском еженедельнике «Newsweek», идея состоит в том, чтобы расширить влияние ШОС в южной части Азии, а также поддержать ее притязания на роль противовеса международным институтам, которые после окончания Второй мировой войны играли ведущую роль и находились под управлением Запада[16]. Во-вторых, ШОС начинает претендовать на роль главного регулятора в вопросах региональной безопасности, что не вызывает позитивной реакции в западных столицах. По мнению европейских экспертов С. Де Йонга и Я. Ваутерса, расширение ШОС задумывается как основа для сотрудничества в сфере безопасности в громадном географическом регионе, где ни США, ни Европа не имеют какого-либо существенного влияния[17].

Что касается российского экспертного сообщества, то итоги саммита в Уфе в основном оцениваются очень положительно и с большой долей оптимизма. В частности, С. Лузянин отмечает важную геополитическую тенденцию развития ШОС за счет, с одной стороны, увеличения членов организации и стран-наблюдателей, а с другой стороны, формирования единого евразийского пространства путем стыковки Великого шелкового пути и Евразийского экономического союза. «ШОС в этом качестве становится диспетчером Евразии. <…> Идет процесс формирования незападного мира на огромном пространстве. Параллельно попыткам диктата США и проблемам внутри ЕС уже сформировалось новое евразийское пространство»[18]. И в этом контексте возникает необходимость понять, что для России означает ШОС в новом расширенном формате? Думается, что есть несколько аспектов.

Во-первых, благодаря участию в ШОС Индии, Китая, а в ближайшей перспективе и Ирана, эта структура может претендовать на роль незападного полюса Евразии, если Европейский союз считать ее западным полюсом. А значит, и международный статус России значительно укрепляется, особенно в непростых условиях санкционного противостояния с Западом.

Во-вторых, благодаря Индии возникает некий противовес экономическому доминированию Китая в ШОС, а значит, снижается степень угрозы экономической зависимости России от КНР. Как отмечают эксперты Валдайского клуба, «у Индии свои экономические отношения с КНР и Россией, давние исторические связи с Афганистаном (наблюдатель ШОС) и Центральной Азией. Иран является ключевым энергетическим партнером как России, так и Китая»[19].

В-третьих, участие в ШОС Пакистана может способствовать снижению региональной напряженности в Центральной Азии, что крайне важно России, заинтересованной в безопасности своих южных рубежей и усилении международного контроля за наркотрафиком из Афганистана.

В-четвертых, в членах ШОС в ближайшее время будут уже не две, а четыре страны, обладающие ядерным потенциалом, поскольку Индия и Пакистан станут членами данной организации. В то же время внутри ШОС удастся сохранить баланс, так как Индия является союзником России, а Пакистан – Китая. Для России этот ядерный фактор также является важным условием укрепления безопасности, потому что государства, вступающие в ШОС, обязаны выполнять условия добрососедства и мирного разрешения конфликтов. В этой связи важно, что странами-наблюдателями стали Армения и Азербайджан, что создает определенную надежду на мирный процесс урегулирования их территориальных споров.

В-пятых, ХХ саммит ШОС в Уфе показал, что Россия обладает большим дипломатическим потенциалом, который, несмотря на трудности в экономике, позволяет ей оставаться значимой фигурой в мировой политике. Недаром в комментариях по поводу саммита ШОС-2015 во французском издании L’Echo отмечалось, что «Россия остается не только государством, с которым следует считаться, но и страной, заключающей новые союзы, обратив свой взгляд на Восток, прежде всего в сторону Китая»[20].

Таким образом, рассматривая ШОС в новой геополитической архитектуре Большой Евразии, можно констатировать, что по нарастающей идет процесс формирования нового центра мировой политики и экономики, который призван способствовать созданию режима безопасности и добрососедства на глобальном евразийском пространстве.

[1] ШОС как прообраз панъевразийского континентального блока // http://cont.ws/post/51816/

[2] Такижбаева Н.З. Центральная Азия в постсоветский период: История и современность // http://www.regionalstudies.ru/journal/homejornal/rubric/2012-11-02-22-13-36/284-2013-07-26-10-33-20.html

[3] A Partnership for Central Asia // http://www.foreignaffairs.com/articles/60833/s-frederick-starr/a-partnership-for-central-asia

[4] Декларация о создании Шанхайской организации сотрудничества // http://archive.kremlin.ru/articles/intevents2d.shtml

[5] Декларация глав государств-членов Шанхайской организации сотрудничества
(г. Астана, 5 июля 2005 года) // http://www.lawmix.ru/abrolaw/5141

[6] Битва за Евразию. Тектоническая геополитическая трансформация // http://dergachev.ru/geop_events/240314.html#.VcoBuvntmko

[7] Уфимские итоги // http://polit.ru/article/2015/07/11/summits/

[8] Russia’s coalition of the unwilling // https://euobserver.com/opinion/129701

[9] Стратегия развития Шанхайской организации сотрудничества до 2025 года // http://www.infoshos.ru/ru/?id=125

[10] Первые контуры Большой Евразии // http://www.novayagazeta-vlad.ru/289/ekonomika/pervye-kontury-bolshoj-evrazii.html

[11] Корневой структурой макрорегиона Центральной Евразии логично является ШОС // http://politconservatism.ru/forecasts/kornevoy-strukturoy-makroregiona-tsentralnoy-evrazii-logichno-yavlyaetsya-shos/

[12] Китай и Россия отодвигают в сторону Европу? // http://inosmi.ru/world/20150828/229929100.html

[13] ШОС и ситуация в Азии // http://www.warandpeace.ru/ru/analysis/vprint/103167/

[14] Евразийская альтернатива Западу // http://lenta.ru/articles/2015/07/10/shanghaiorg/

[15] Там же

[16] Расширение ШОС. Итоги саммита и оценки экспертов // http://gorchakovfund.ru/print/news/15762/

[17] ШОС всегда была коалицией стран, не желающих сотрудничать // https://openrussia.org/post/view/8628/

[18] Расширение ШОС. Итоги саммита и оценки экспертов // http://gorchakovfund.ru/print/news/15762/

[19] Евразийская альтернатива Западу // http://lenta.ru/articles/2015/07/10/shanghaiorg/

[20] Расширение ШОС. Итоги саммита и оценки экспертов // http://gorchakovfund.ru/print/news/15762/